Наедине

Однажды Рустем Марсович и его подруга Мария сидели на кухне и пили пиво. Как так вышло, что они оказались вдвоем на кухне, наедине, да еще и с пивом, никто уже не помнит, а кто помнит, тот изо всех сил пытается забыть этот случай.

Итак, они сидели и пили пиво пока Рустем Марсович не выдавил из себя
- Какая же все-таки сложная штука - жизнь!
Мария от неожиданности едва не поперхнулась. В отличие от Рустема Марсовича, она не употребляла водку перед пивом и поэтому не могла поддержать столь высокий полет мысли собеседника
- Да просто пиздец! - посочувствовала она и поняла, что надо срочно валить домой.

Нечеловеческая любовь

Однажды Рустем Марсович гулял на солнышке и ему напекло голову. По крайней мере супружница Анна решила так, когда Рустем Марсович вернулся домой.
- Oh shit! I’m baked! I’m so fucking baked! - заявил он, едва переступив порог.
Супружница Анна не на шутку разволновалась.
- Раздевайтесь скорее и в кровать! - скомандовала она, - А я пока сделаю холодный компресс!
- Холодный компресс? - переспросил ее Рустем Марсович, - Холодком да колом лодочку скуем да по кочкам, по кочечкам почертыхаемся! Птичек почками потчевать будем, да чтиво дивное перечитывать! В чаще щук пощупаем и в прорубь прорву бубнов забубеним!
С этими словами Рустем Марсович попытался пройтись по комнате колесом, но свалился, ударился об дверной косяк, кое-как залез с ногами на подоконник и, уставившись в окно, принялся что-то бормотать и злорадно хихикать.
- Та-а-а-а-к! - сказала супружница Анна. Она уже передумала делать холодный компресс и вместо этого взяла в руки метлу.
- На солнышке значит гуляли... - приговаривала она, потрясая метлой и постепенно приближаясь к Рустему Марсовичу, - Головку значит напекло... Это не Алексей ли Юрьевич - ясно солнышко - вам головку-то напек травой своей проклятой, а?

Тут Рустем Марсович вдруг резко повернулся, пронзительно посмотрел в глаза супружнице Анне и произнес
- Аннушка, золотце, а у нас есть что-нибудь поесть? А то кушать хочется силушек нет.
Супружница Анна не могла смотреть на голодного мужа. Поэтому она только сплюнула и пошла готовить еду.

Все-таки любила она Рустема своего Марсовича, любовью нечеловеческой.