Cognac'чок

Однажды Рустем Марсович где-то раздобыл отменный французский коньяк. И вот они, напару с Алексеем Юрьевичем, принялись его культурно употреблять, а точнее, что есть мочи хлестать из горла.
- Отличный коньяк! - морщась, говорил Рустем Марсович.
- Не то слово! - вторил ему Алексей Юрьевич, которго передергивало после каждого глотка.
- Коньяк забористый! Très bien! - восклицал Рустем Марсович.
- Да просто sans doute! - восклицал ему в ответ Алексей Юрьевич.
- А-а-а-а! - отчаянно выдыхал Рустем Марсович и закусывал шоколадкой.
- У-у-у-х! - восклицал Алексей Юрьевич делая очередной глоток.
- à nous la belle vie! - в угаре орал Рустем Марсович.
- Vous как никогда avez raison! - орал ему в ответ Алексей Юрьевич, - J'ai que dix francs sur moi!
- О чем это вы, Алексей Юрьевич? - спросил Алексея Юрьевича Рустем Марсович.
- Да où est la différence? Дайте-ка я лучше еще один глоточек сделаю!
Тут в комнату ворвалась разгневанная супружница Рустема Марсовича Анна.
- Вы что тут орете? - спросила она.
- Il est soûl comme une grive! - сходу ответил ей Рустем Марсович.
- Что? Вы что несете? - спросила Анна, не распознав сразу пуатевинский диалект Рустема Марсовича.
- Я говорю, что Алексею Юрьевичу очень хорошо, - пояснил Рустем Марсович.
- А с чего это ему так хорошо? - подозрительно спросила Анна.
- Так cognac! - ответил Рустем Марсович.
- Ву ле ву... - попытался было на русском диалекте сказать Алексей Юрьевич, но так и не закончил фразу.
- Я вам сейчас такое "ву ле ву" устрою! - закричала Анна, - Canaille!
- Ну вот, - расстроился Рустем Марсович, - попили cognac'чку!
- Alcoolique! - закричала Анна, - Silence! Немедленно прекратите!
- Прекращаю! - ответил супруге Рустем Марсович и действительно прекратил.
А Алексей Юрьевич встал, произнес: "Au revoir, ma bonne!" и вышел вон.

Любители бега

Одажды Рустем Марсович и его супружница Анна решили заняться спортом. И начать они решили, как ни странно, с бега трусцой.
Рано утром в парке появились две фигуры с заспанными глазами и растрепанными волосами. Фигуры изображали бег. Рустем Марсович был в старой майке «Динамо» и красных спортивных трусах, а Анна в спортивной кофте с надписью «I hate jogging!», которую Рустем Марсович как-то привез ей из-за границы. Что на ней написано Анна не знала, и думала, что это что-то связанное с йогой. А йогу она не любила, так как само это слово казалось ей йодовито-колючим.
- Какая-то не важная у вас трусца, - зевая, обратился к супруге Рустем Марсович.
- Да и у вас, я посмотрю, не лучше, - парировала Анна, с трудом фокусируясь на парковой дорожке.
- А куда мы бежим? – поинтересовалась Анна.
- Ну, то, что мы бежим, а не лежим – это уже хорошо! – ответил Рустем Марсович, - А бежим мы ясно куда – к здоровью!
- Знаете ли, дорогой мой Рустем Марсович, мой организм, кажется, с вами не согласен.
- Так это поначалу всегда так! Вот намедни, к примеру, мой организм тоже пить, было отказывался…
Тут, неожиданно, навстречу им выбежал Тимофей Валерьевич.
- Здравствуйте Тимофей Валерьевич! – хором промямлили супруги.
Но, то ли Тимофей Валерьевич был очень сосредоточен, то ли вид Рустема Марсовича и супружницы Анны не очень способствовал узнаванию, в общем, он их не заметил и пробежал мимо.
- Что-то Тимофей Валерьевич сегодня задумчивый какой-то, - констатировала факт Анна.
- Хех, не мудрено! – ответил Рустем Марсович, - Он же вчера на дне рождения был. Был да пил! А что пил? Пил, разумеется, коньяк! Вот как! Тут еще не так бегать начнешь, после бессонной ночи, да серьезной коньячной дозы.
- А мы с вами как бегаем? – спросила Анна.
- Мы бегаем на трезвую голову и здравый ум! – вывел Рустем Марсович, - И никак иначе!
- А долго нам еще бежать?
- Пока здоровья дух и мудрость мы не обретем!
- Мне кажется, нам до этого очень далеко бежать надо.
- Сей бег лишь внешний раздражитель, душа же отвлекаться не должна. И эйфория скоро к нам явится, и лишь тогда познаем мы всю радость бытия.
- Рустем Марсович, вы курили? – спросила Анна.
- Нет, - ответил Рустем Марсович, - похоже, мне явилась эйфория.
- И как она?
- Офигительно! Офигительно! – закричал Рустем Марсович. Он закружился, раскинув в стороны руки, и упал в мягкую траву.
- Я тоже, я тоже хочу эйфорию! – кричала Анна и бегала вокруг Рустема Марсовича, который катался по траве и хохотал. Но почему-то к ней эйфория не приходила.
Когда Рустема Марсовича отпустило, он остановил, прыгающую вокруг него, супружницу Анну и произнес
- Ну, хватит на сегодня, пойдемте домой.
- А как же моя эйфория? – не унималась Анна.
- Как нибудь в другой раз… Как-нибудь в другой раз… - задумчиво произнес Рустем Марсович, и ему показалось, что эту фразу он говорит не впервой.
- В следующий раз я обязательно дождусь вас, и мы ощутим ее вместе. Ведь мы еще только начали бегать трусцой, все еще впереди. А это ведь целый мир, целая наука! Вы только представьте, эйфория вдвоем, втроем (кстати, я могу пригласить Тимофея Валерьевича), парко-эйфория, садо-эйфория, беговые трусы из латекса для более чувственной эйфории, кеды с пупырышками, и даже шипами, для любителей острой эйфории, наконец, плетка для более быстрой трусцы! Трусцить не перетрусцить!
- Так ведите же меня скорее к этим великим знаниям, дорогой мой Рустем Марсович! – возбужденно закричала Анна.
- Всенепременнейше! – ответил Рустем Марсович и они, обнявшись, побрели вперед, то есть назад, к дому.

Слезы счастья

Однажды в дверь Рустема Марсовича позвонили. Рустем Марсович, в домашнем, прошлепал в прихожую и посмотрел в дверной глазок. Каково же было его удивление, когда в глазок он увидел обнаженную женскую грудь.
- О, мой бог! – тихонько застонал Рустем Марсович и, чтобы удостовериться, что это ему не снится, он посмотрел во второй глазок (у Рустема Марсовича их было два). Через второй глазок он увидел вторую женскую грудь. Тогда Рустем Марсович стал смотреть в оба глазка одновременно, и его взору предстала вся обнаженная натура.
- О, мой бог!! – уже громче простонал Рустем Марсович. Не на шутку возбужденный, он распахнул входную дверь. За дверью стоял Алексей Юрьевич с двумя бутылками водки. Ошарашенный Рустем Марсович тут же захлопнул дверь, перед ничего не понимающим Алексеем Юрьевичем, и снова приник к дверным глазкам.
- О, мой бог!!! – почти кричал, порядком вспотевший, Рустем Марсович...

По его щекам катились слезы. Это были слезы счастья.

Великий Куратор

Рустем Марсович курил и заодно курировал какие-то вопросы на Курилах. Топнет ножкой – вулкан возродится. Хлопнет в ладошки – цунами произойдет. Эх, как же хорошо и привольно курится Рустему Марсовичу – ни стыда, ни совести. Кури – не хочу. Половину обоев на самокрутки поскручивал, побелку с потолка курить пытался, измазался весь в побелке той и по квартире ходил как капитан, смачно дымя и покачивая оттянутыми коленками на рейтузах, словно бывалый матрос в брюках клеш. «Красиво живешь!» - говорила ему его супружница Анна, да так оно и было. На коврах «персидских» сиживал, да косяки один за другим тянул. Так все косяки в доме вытянул, аж двери перекосились. Но он это дело поправил, водочкой залил, да и выровнялось все, как в сказке. А сказочник еще тот был. Бывало в пургу такое сказание завернет, аж любо-дорого смотреть да слушать. Еще и спляшет вдобавок к этому. А плясака он задушевный. Как пойдет камаринского по углам чесать, так только сиди – уворачивайся. Пол трясется, посуда в серванте звенит, а он все пятками да тяпочками сверкает, как землю пашет. Словно землетрясение какое. Так и курировал, что дома, что на Курилах. И землетрясения бывали и потопы. Умел все-таки топтать, что пол, что кур. Чем не нега а? Не жил а нежился во всей этой красоте Рустем Марсович и иногда еще курил...